Иерусалимский Крестовоздвиженский женский монастырь в Домодедово – тихая обитель, расположенная совсем недалеко от Москвы. Высокий, красного кирпича собор монастыря украшен великолепным иконостасом, воссозданным по образцу того, что стоял здесь в XIX веке. О том, как обустраивается святое место, нам рассказала настоятельница монастыря игумения Екатерина (Чайникова).
- Разыскивая материалы для восстановления интерьера храма, вы нашли в архиве фотографию начала ХХ века...
- Да, но на ней была видна только центральная часть иконостаса. Я показала ее Святейшему Патриарху Алексию, который очень заботился о нашей обители. Величественный иконостас так понравился ему, что Святейший даже приложился к фотографии и с большим воодушевлением сказал: «Ты будешь его восстанавливать?!» - Я ответила: «Благословите, Ваше Святейшество». Я тогда не понимала, какие это объемы, какая работа… Храм был обезображен, в советское время здесь была столовая. Но Патриаршее благословение надо было выполнить, и когда мы приступили к воссозданию иконостаса, то поставили перед архитекторами и художниками условие, чтобы он максимально соответствовал историческому прототипу.
- В исторических справках о монастыре есть указания, что здесь работали мастера из Палеха?
- Вначале проект алтарной преграды разработали архитекторы, которые выиграли государственный тендер. Но с его воплощением в жизнь не обошлось без ошибок. Многое для нас было впервые. Я заключила договор на изготовление иконостаса с некой мастерской, пообещавшей невысокие цены, – но потом увидела, что они не справляются со столь масштабной работой. Тогда мы стали искать другого подрядчика. Да, и образа для иконостаса тоже писали в Палехе. Мы решили пойти историческим путем. Узнали, что есть крупное, предприятие – «Палехский иконостас». Поскольку я уже «обожглась» с одним подрядчиком, то решила лично удостовериться, что мастера смогут создать иконостас на должном уровне. Поехала на предприятие. И осталась довольна тем, как они работают, какие у них специалисты, какие объемы. Я им поверила, и мы заключили договор.
- Вы упомянули о тендере. Иконостас создавался по государственной программе?
- Милостью Божией, иконостас нам сделали на бюджетные средства. С помощью Министерства Культуры была воссоздана красота, которая была в нашем соборе изначально. Сами мы не смогли бы осилить столь величественную алтарную преграду. Это было чудо Божие: обычно на иконостасы бюджетные средства не выделяются. Может быть, это произошло по молитвам двух Святейших Патриархов. Его Святейшество Алексий II хотел возродить этот храм, но не успел. Святейший Патриарх Кирилл, впервые придя в наш монастырь, сказал: «Какой величественный собор, я буду его освящать!» Я была в недоумении: «Ваше Святейшество, как же освящать, у нас еще нет иконостаса, да и полы не завершены». Он ответил: «Иконостас поставите». – «Но у нас стены даже не покрашены» - «Ничего, будете расписывать позже». И Святейший Патриарх Кирилл освятил этот собор, когда мы сделали иконостас.
- Иконы в иконостасе – те же, что были в старину?
- На нашем единственном историческом источнике – старой фотографии были видны иконы, и мы постарались воссоздать их с максимальной точностью. Но это относится только к центральному приделу. Изображений боковых приделов у нас не было, их мы создали по аналогии с центральным. Там мы разместили не только образы древних святых, но и иконы угодников Божиих, прославленных в наше время. Мы изобразили преподобного Пимена Угрешского, который в XIX веке опекал наш монастырь, будучи благочинным общежительных монастырей Московской епархии. Написали образы новомучеников, жизнь которых была связана с нашей обителью. Среди них – священномученик Косьма, священник, служивший в монастыре. Отсюда его забрали и расстреляли на Бутовском полигоне. У нас в иконостасе есть иконы Цесаревича Алексия, государыни Александры Феодоровны, преподобномученицы Елисаветы…
- Очень интересная икона цесаревича Алексия на фоне стилизованного пейзажа Красной площади, какой она была в Российской империи...
- Страстотерпец цесаревич Алексий мне особенно дорог. Его образ отражает эпоху, когда в нашей России было великое множество невинно убиенных. Отрок – чем он мог навредить новому порядку? – Ничем. Но этот миропорядок не мог стерпеть его существования как такового. Мы молимся Цесаревичу о России и об избавлении ее от лихих событий, потому что история часто возвращается на круги своя. Однажды мне приснился сон. Храм, великое множество народа. Сквозь толпу, возвышаясь над ней, идет Святейший Патриарх Алексий и несет образ Цесаревича. Передает его мне. Я говорю: «Ваше Святейшество, что это?» Он отвечает: «Это тебе. Он будет тебе помогать». Мы не все можем объяснить словами. Есть Промысл Божий, зачастую неведомый нам, грешным. А Господь посылает тех, кто будет молиться о нас, помогать.
- Легко ли шла работа над иконостасом?
- Без каких-то рабочих моментов не обходится никогда и ни с кем. Но работать с Палехом мне было надежно. Когда ты непосредственно знаешь исполнителей, находишься с ними в контакте, видел их производство, знаешь, что они могут – это внушает уверенность. Да, они не самые дешевые. Но, когда речь идет об изготовлении убранства храма, уже думаешь в первую очередь о том, чтобы все было сделано качественно. Они присылали мне фотоотчеты о работе. Всегда понимали друг друга.У них есть потенциал. Конечно, контролировать нужно всех. А они готовы к диалогу, готовы исправлять то, что мы предлагали исправить.
- Планируете ли Вы начать роспись монастырского собора?
- Да, сейчас мы как раз думаем об этом. Надеемся продолжить сотрудничество с Палехом. Коней на переправе не меняют. Уже есть первые наметки проекта стенописи. Сейчас, в условиях экономии, мастерские идут нам на некоторые уступки, поскольку мы сотрудничаем уже не один год. Работаем в рассрочку, выплачиваем деньги за выполненные работы постепенно.
- В соборе очень красивые и необычные киоты – они словно вырезаны из слоновой кости…
- Да, киоты получились очень нежные, изящные. Это было предложение мастеров из Палеха – и очень удачное. В киотах у нас иконы, которые подарили нам Святейший Патриарх Алексий и Святейший Патриарх Кирилл. А иконы в иконостасы написаны в Палехе.
- Рассказывая о возрождении монастыря, Вы все время возвращаетесь к воспоминаниям о Святейшем Патриархе Алексии…
- Святейший Патриарх Алексий вложил много сил в то, чтобы здесь был монастырь, чтобы обитель восстала из руин. Он присылал людей, выделял средства… Есть и прямо-таки мистические моменты. Святейший однажды сказал мне: «Я заказал тебе на облачения сестрам материал на 25 человек. Тебе пока хватит». И так получается, что число сестер у нас всегда колеблется между 20 и 25. Пожилые сестры уходят в мир иной, на их место заступают вновь пришедшие. Приходят в монастырь многие, но не у всех получается. Еще при жизни Святейшего я просила его: «Ваше Святейшество, снимите лимит! Мы уже и кельи отремонтировали, можем принять больше сестер». Он улыбнулся и промолчал… А игумении Филарете, настоятельнице Пюхтицкого подворья, он заказал ткани на 50 сестер – и кажется, у них примерно такое число и остается.
- Матушка, Вы с детства окормлялись и несли послушания в Псково-Печерском монастыре, были духовным чадом старца схиигумена Саввы (Остапенко). Расскажите, пожалуйста, об этом.
- Наша семья переехала в Псковские Печеры в 1976 году. Мне тогда было 9 лет. Сколько тогда было людей в Печерах! В Михайловском соборе, самом большом храме обители, свободно стоять было невозможно. Сейчас у нас множество храмов, монастырей, люди разбрелись, а тогда было так тесно, что мы, дети, даже шалили в храме: можно было поднять ноги, повиснуть – и ты не падал! Было душно, было трудно. А если еще зима? Снять пальто было невозможно, потому что его некуда было положить. Отец Савва говорил: «Если тесно в храме, даже не пытайтесь креститься». В 1956 году батюшка был переведен в Псково-Печерский монастырь из Троице-Сергиевой Лавры, поскольку властям не нравилось, что в Лавру к нему приезжало множество людей. Печоры казались захолустьем, краем света, никто и не думал, что народ туда поедет. Но люди хлынули. И подняли Псково-Печерский монастырь. Ехали за утешением и реально получали его. Настолько реальна и очевидна была помощь…
- Как же батюшка окормлял такое количество людей?
- Была общая исповедь. Но отец Савва имел дар видения. Он проведет общую исповедь, потом говорит: «Целуйте крест и Евангелие и отходите». А кого нужно – он обязательно остановит и скажет, что этот человек несет в себе. Он обличал людей, многие боялись этого. Тебе в присутствии других могли сказать твои тайные мысли, желания. Но когда батюшка начинал разговор, люди чувствовали, что они получают от своего духовного отца любовь. Он не осуждал за грехи, он исцелял душу. И человек понимал, что грех ведет его к страданию и от него надо избавиться. Поэтому такой человек еще больше прилеплялся к батюшке. Батюшка являл любовь не только словом, но и делом. Что такое семидесятые годы? Люди на периферии раздетые, разутые. Магазины пустые. А отец Савва мог, например, снять с себя кофту и отдать. Девчонки стоят, дрожат. Батюшка: «Ты чего, ну-ка, возьми, надевай». Люди до сих пор хранят эти вязаные кофты. Ко всем он относился с любовью и щедростью. Кого накормить, кого одеть, кому подсказать…
- Вы часто общались со старцем?
- Когда я помогала в монастыре, то видела батюшку очень часто. Поскольку я была девчонка быстрая, шустрая, везде успевала, меня ставили на все послушания: и на погреба, и на стройку… Помню, как я в длинном рабочем халате бегу по коридору, и в кармане у меня торчат огромные рабочие рукавицы. Батюшка останавливает на мне взгляд – свой и всех присутствующих… А вокруг него всегда были люди. Приходили чада, он выходил из кельи и беседовал с ними в коридоре. И он говорит: «Вот, Екатерина идет». И мне нужно было стать Екатериной. Потому что на тот момент я была сорванец – а тут я осанку, походку выправляю и чинно, благородно шествую мимо этой группы. И сколько бы раз в день отец Савва меня ни увидел, он всегда скажет: «Вот, Екатерина идет». Смешно… Когда ты ребенок…
- Что же Вы делали на стройке?
- Все делала. Меня в девять с половиной лет к бетономешалке поставили. Эконом спросил: «До трех считать умеешь?» Я говорю: «Умею!» Он говорит: «Вот тебе классическая пропорция: один к трем. Три лопаты песка, одна лопата цемента. Поняла?» - «Поняла». – «Вот и делай». Поэтому я строитель с детства, по благословению Псково-Печерских отцов. Конечно, давали посильную работу и трудились мы не одни, со специалистами. Все время были в подмастерьях.
- Не тяжело было?
- Нет. Было интересно. И всегда было ощущение, что ты нужен, востребован. Закончив уроки, я с удовольствием бежала на послушания в монастырь. Мне было все равно, что делать, мне нравилось там. Единственным неудобством оказывались большие брезентовые рукавицы, которые все время сваливались, их было трудно удержать их на своих маленьких ладошках.
-Отец Савва написал немало книг. Они распространялись уже при его жизни, самиздатом?
- Да. Мы помогали батюшке печатать эти книжки на машинке, прошивать листы иголочкой – у нас даже скрепок не было. А еще мы делали фотоаппаратом «Зенит» снимки тех немногих икон, которые у нас были и осторожно раскрашивали их. Наматывали на спичку ватку, обмакивали ее в свекольный, морковный сок, в зеленку – делали зеленую травку, желтенький фон, небо… Батюшка эти самодельные образки раздавал верующим – и они были счастливы, потому что икон у людей не было вообще. Сейчас у нас другая проблема: изобилие икон, каких-то крошечных бумажных образков, священные изображения печатают на этикетках, люди не знают, что со всем этим делать, иконы попадают в мусор… Это уже неблагочестиво. Когда у тебя была одна иконочка, ты дорожил ею.
Беседовала Алина Сергейчук
Окт 29, 2018 | Благоукраситель, № 65
http://rusiz.ru/2018/10/29/my-reshili-pojti-istoricheskim-putem/
